Ва-банк для Синей бороды, или Мертвый шар - Антон Чижъ

сами найдем обидчика. Уж поверьте. Вам и трудиться не придется.

– Нет, все в порядке, просто нужны сведения. Лучше бы нашли других обидчиков. А то уж совсем безобразие…

– В чем дело? – Старшина воров насторожился не хуже полицеймейстера, когда дело касалось порядка на вверенной территории.

– Приехал господин Москвин, чудный доктор, лечит бесплатно и нищих, и рабочих, и воров. Так какой-то ловкий банщик у него канарейку и кожу со всей сарой зажилил. Человеку жить не на что в столице. Совсем яман.

Семенов пребывал в глубочайшем изумлении, открывая в юноше с каждой минутой все новые таланты. Но Обух был серьезен:

– На Царскосельском вокзале?

– Николаевском. Будь вором, раз призвание, но совесть имей. Или хоть милосердие…

– Хоть не наш вокзал, ладно, разберемся. В таком случае позвольте вопрос, господин Ванзаров. Благодарю. Откуда знаете байковый язык?

– В Департаменте полиции специально преподавали. Два семестра, – ответил Родион и покинул тихий подвал, так близко соседствующий с Министерством внутренних дел.

Ну, не мог же будущий великий сыщ… тьфу ты, да что же такое – знаменитый… да нет же, просто толковый чиновник полиции признаться, что по совету Лебедева вызубрил пособие с грифом «Для служебного пользования» под кратким, но емким названием – «Воровской язык».

Гадость, портит родную речь, конечно, а как пригодилось.

9

Зелень Крестовского острова готовилась к осени. Кусты, уставшие от ягод и солнцепека, шелестели, продуваемые ветерком. Было тихо и пусто. Оставив пролетку, Родион с Семеновым дошли до особняка пешком, обогнули дом и теперь оказались на подъездной дороге. Ванзаров оглянулся в поисках Курочкина, но растительность скрывала того надежно. Зато городовой возвышался скалой. Сменив ненавистное пальто на родимый форменный кафтан, а гадкий котелок – на фуражку с околышем, Семенов возродился к жизни. Словно шашка на перевязи и пуговицы с гербом стали частью его самого, а без них он был неполным. Действительно, грудь старшего городового вздымалась, взгляд обрел должную отвагу. Не полицейский – орел. Разве не летает.

Орел, однако, испуганно охнул, ухнул, ахнул и с удивлением спросил:

– Афанька, ты откуда взялся?

Курочкин явился ниоткуда, словно вырос из-под земли, и явно наслаждался произведенным впечатлением. Родион, конечно, не испугался, у полицейских со стальным сердцем это не принято, но, поздоровавшись, спросил:

– Как вам это удается, Афанасий Филимонович?

– Использую методику слепой зоны, – с важным видом ответил Афанасий. – Позволяет подойти к объекту наблюдения на короткое расстояние.

Невольно подумав, что с его габаритами никакое слепое поле не спрячет, Родион спросил отчет. Оказалось, скучнее задания у талантливого филера еще не было. Даже блокнот филерского наблюдения не потребовался. В особняке буквально ничего не происходило. Объект наблюдения под рабочей кличкой Барин уехал около десяти и вернулся как угорелый в половине первого. Объект наблюдения Карга вышла из дому в три, но пока не вернулась. В окна эркера была видна объект наблюдения Барыня. Также по двору проходила объект наблюдения Кухарка. Господин лакей в зону видимости, очевидно, не попал. Судя по всему, Курочкин умаялся больше всего от безделья. А потому отпросился на обед. Ванзаров не только отпустил, но и сказал, что пост переносится на Вознесенский проспект, к меблированным комнатам Макарьева. Повеселевший Курочкин пропал из виду, наверное, шагнул в слепую зону.

Получив инструкции, Семенов занял выжидательную позицию. А Родион зашел в дом через парадные двери.

Впечатление, что особняк тихо погибает, усилилось. Невидимые, но ощутимые признаки нежилого беспорядка, заброшенности и какой-то печальной тоски проявились отчетливей. Конечно, все это не точные факты следствия, одни эмоции. Но ведь умный чиновник полиции на то и умный, что живет не только логикой. Зябко было в семейном гнезде Бородиных, зябко и неприятно, словно на самом деле нависло что-то тревожное и опасное. Ну не рок же, в самом деле.

Незваный гость громко кашлянул и попросил разрешения, хотя и так вошел.

Из малой гостиной появился сам хозяин, насвистывая веселую песенку и завязывая бабочку. Жилетка от смокинга с накрахмаленной рубашкой обтекали тело скульптурной лепки. Хорош был Нил и вовсе не стар. При этом бодр и нервно-весел, словно все же собрался жениться.

– Ну, наконец-то! – радостно воскликнул он. – Я уж жду-жду, совсем извелся.

А по виду не скажешь. Родион принципиально нахмурился:

– Вы ожидали именно меня?

– Конечно!

– С какой стати?

– Чтобы снять кандалы домашнего ареста. Вел себя примерно и как хороший мальчик заслуживаю поощрения.

– Куда-то собрались с визитом?

Нил шутливо погрозил пальцем:

– О, хитрец! Наверняка уже обо всем догадались. Признайтесь?

Родион признался: не догадывается.

– Разве не видите? – Нил выставил накрахмаленную грудь. – Решено. Конец холостой жизни.

– Кому же так повезло?

– Ну, уж это обязаны угадать. Кто из нас сыщик?

– Чиновник полиции. Неужели счастье выпало госпоже Нечаевой?

Бильярдист изобразил аплодисмент:

– Проницательный юноша. Да, выбор сделан. Шар в лузе.

– Что на это сказала Филомена Платоновна?

– У меня состоялся сердечный разговор с матушкой. – Нил улыбнулся, как сытый кот. – Она полностью разделяет мой выбор, благословила и ждет Варвару у нас, чтобы и ее благословить. Это было чудесно!

– Как трогательно. Даже слеза наворачивается.

– Какой вы циник. В такие годы… Вот побыли бы до моих лет холостяком, тогда бы не смеялись над старшими.

Подумав, что это вполне возможно, но и не так уж страшно, Родион вежливо спросил:

– Что на это сказала Аглая Николаевна?

Бородин презрительно фыркнул:

– Аглаюшка, конечно, близкий мне человек, но спрашивать ее мнения… С какой стати?

– Значит, она не знает о вашем решении?

– Вечером узнает, когда привезу Варвару. Так не терпится назвать ее своей женой. Госпожа Бородина… Звучит, честное слово! Штос и партия! Ей особенно пойдет. Представьте, как это великолепно: жена-бильярдистка. Можно играть партии, не выходя из дома. Аж дух захватывает… Мы будем счастливы.

Роскошный мужчина прямо-таки светился глупым восторгом. Как порой мало надо для семейного счастья: заколотить женушке пару шаров, ну и в ответ получить рокамболь-другой. Не жизнь – варенье.

– Так я могу быть свободен? – спросил пока еще холостой бильярдист, играя в послушного мальчика.

– Нет, – как отрубил Ванзаров.

– Что, простите?

– Вы опоздали с возвращением на две минуты. За это домашний арест продолжится…

Нил оторопело захлопал ресницами:

– Но позвольте… Откуда вы… Надеюсь, это шутка?

Родион предложил сесть.

– Расскажите подробно, что делали вчера после матча.

Судя по удивленному выражению лица, в такой счастливый момент жизни Бородину меньше всего хотелось вспоминать тот холостой день.

– Это так важно?

– Хочу напомнить: источник рока еще не найден. Но если хотите, чтобы расследование было прекращено… – Родион выразительно начал приподниматься.

– Нет-нет, мне нужна ваша помощь, – торопливо оправдался Нил. – Так что вас интересует?

– Все, что случилось после победы госпожи Нечаевой. Подробно.

Нил Нилыч скроил недовольную гримаску:

– Не хотелось это вспоминать. Ну уж ладно. Я решил отдать долг вежливости Липе, но она повела себя как сумасшедшая. Бросилась на шею, стала целовать, потом запела арию, у нее случился нервный припадок. Вынужден был предложить ей поужинать. Надеялся, что успокоится. Пока ехали к «Палкину», Липа распевала куплеты на весь Невский. Я терпел. Но то, что произошло в ресторане, было за гранью приличий. Она требовала шампанского, глотала бокал за бокалом, разбивая их об пол, затем прыгнула на стол и начала отплясывать. Вынести это было невозможно, буквально скрутил ее, посадил в пролетку, повез на Вознесенский. Она рыдала у меня на груди, говорила, что покончит с собой, и прочие глупости. Уже за полночь проводил ее